«Около семи миллионов граждан не в состоянии платить по долгам»

С 1 октября вступил в силу закон о банкротстве физических лиц. Его цель — позволить в цивилизованной форме избавиться от долгового бремени тем гражданам, кто в силу жизненных обстоятельств оказался некредитоспособным. Некоторые эксперты ожидали, что сразу после вступления закона в силу последует вал заявлений о банкротстве, поскольку, по разным оценкам, число заемщиков, не справляющихся со своими долговыми обязательствами, колеблется от нескольких сотен тысяч до нескольких миллионов. Но пока ни о каких массовых банкротствах не слышно. О том, как реализуется новый закон и насколько он способен реально помочь решить проблему закредитованности граждан, «НИ» рассказал финансовый омбудсмен, экс-депутат Госдумы РФ, доктор экономических наук Павел Медведев.

– Павел Алексеевич, имеется ли в вашем распоряжении какая-то статистика — сколько граждан уже объявили о своем банкротстве?

– Статистики нет, поскольку заявления о банкротстве только недавно начали подавать. Они идут по почте, которая работает медленно, и в судах письма медленно разбираются. Так что, я думаю, никто еще не обладает какой-то объективной статистикой: слишком мало времени прошло с начала действия закона.

– Изначально назывались разные цифры по количеству потенциальных банкротов в стране — от нескольких сотен тысяч до пары миллионов. Каковы ваши данные на этот счет?

– По моей оценке, около 400 тысяч человек не в состоянии обслуживать долги суммарным размером свыше 500 тысяч рублей — то есть попадающих под действие закона о банкротстве физлиц. Общее же количество должников в стране — более семи миллионов. Дело в том, что абсолютное большинство составляют долги маленькие, когда в кредит приобретались, скажем, кофеварка или электрочайник. Они в массе своей обслуживаются хуже всего. Что касается крупных долгов, там на первом месте — ипотечные кредиты, на втором — автомобильные.

– А стоит ли неплательщикам стремиться получить статус банкрота? Какие это дает преимущества?

– Речь не о преимуществах, а просто о выходе из сложного положения. К примеру, человек заболел, стал инвалидом и явно не может потянуть долг. А ему звонят каждый час коллекторы и требуют заплатить. Понятно, что подобное начисто выбивает человека из колеи. Эта бессмысленная и дикая история прерывается законом о банкротстве физических лиц, который дает человеку в таких обстоятельствах право на реструктуризацию.

– А тем, у кого долги меньше полумиллиона, а жизненные обстоятельства тяжелые, на что рассчитывать?

– На закон о финансовом уполномоченном, который, я надеюсь, тоже Дума скоро примет. Когда это произойдет, более свободно смогут вздохнуть и те, у кого относительно небольшие задолженности. Проблема маленьких долгов будет решаться не в судебном порядке, а финансовым уполномоченным. Реструктуризация будет производиться при значительно большем количестве случаев, поскольку, с одной стороны, вырастет число обращений, а с другой — процедура станет менее длительной и забюрокраченной.

– Можно ли теперь, когда закон о банкротстве физлиц уже действует, объяснить, почему его старт сдвигался на три месяца — с 1 июля на 1 октября?

– Потому что Верховный суд решил, что судьи общей юрисдикции не готовы к рассмотрению экономических вопросов. Но здесь есть вина и самого Верховного суда, который должен был готовить судей к применению этого закона на практике. Времени было достаточно — полгода с момента принятия. Попросили перенести нагрузку на арбитражных судей, которые, конечно, лучше подготовлены. На перенос понадобилось три месяца. Сейчас судебная система качественно лучше готова, потому что этим занимаются арбитражные судьи, а количественно — хуже, поскольку их мало. И это очень тревожный момент.

– Какие еще трудности вы предвидите с точки зрения реализации на практике закона о банкротстве?

– Есть одна принципиальная проблема, с которой мы совместно с Ассоциацией российских банков пытаемся справиться. В законе в основном речь идет о реструктуризации долга физлиц, что правильно. Но что такое реструктуризация, там детально не объяснено. Например, предполагается, что реструктуризировать сейчас можно только долги перед многими кредиторами. Но долги-то разные — по длительности обслуживания, по размеру, по процентным ставкам. Нужен был какой-то алгоритм. Такой алгоритм Ассоциация российских банков придумала и даже испытала на разных кредитах одного и того же банка. Но судьи-то не знают, что существует такой алгоритм. Я сейчас пытаюсь связаться с Верховным судом, пробую договориться, чтобы алгоритм был принят, но потом, по-видимому, его нужно будет утвердить в Центральном банке. Надеюсь, в итоге процедура будет рационализирована — судье не придется смотреть в потолок, чтобы разбираться в непонятных и часто взаимоисключающих предложениях тех, кто судится — кредиторов, заемщика и финансового управляющего. Он сможет действовать в соответствии с принятым алгоритмом, ну, или в крайнем случае призвать консультанта из ЦБ, который придет со своим компьютером, нажмет какие-то кнопки и даст четкий ответ — как реструктуризировать конкретные долги конкретного гражданина.

– Обращаются ли граждане к вам как к финансовому омбудсмену по поводу этого закона?

– Обращаются, причем содержательно, а не формально — то есть описывают свою конкретную ситуацию. И если она попадает под действие закона о банкротстве физических лиц, мы им отвечаем, какие шаги они должны предпринять. Львиная доля обращений — просьбы о реструктуризации долга. Сложность в том, что практически нет обращений от людей, которые являются должниками одного кредитора. А согласовать позиции разных кредиторов по поводу долгов одного заемщика оказывается практически невозможно. Раньше для двух кредиторов нам изредка удавалось согласовывать позиции, для трех — никогда. А сейчас во многих случаях кредиторов даже не три, а минимум пять.

– Меняется ли как-то ситуация с кредиторской задолженностью в России в последнее время?

– Ситуация меняется не по дням, а по часам. Мы уже не успеваем открывать конверты с обращениями, их количество выросло грандиозным образом. Но еще больше стало проблем. Если считать не по деньгам, как делает Центральный банк, а по лицам, то количество людей, на которых висят кредиты, по-видимому, равняется 40 миллионам. Может, чуть меньше, поскольку кредитование сильно замедлилось. Возврат кредитов, правда, тоже замедлился, но не так резко. Приблизительно 20% кредитов, если считать по людям, обслуживается плохо. То есть около семи миллионов граждан не в состоянии платить по долгам. Год назад таковых было порядка трех миллионов.

– Насколько критична приведенная вами цифра должников для финансовой системы страны?

– Я спрашивал у психологов, как много должно быть граждан, которые не возвращают кредиты, чтобы все общество всерьез озаботилось этой проблемой. Они назвали цифру — 30% от всего населения. Если рушится платежная дисциплина, угроза нависает не только над банковской системой, но и над всей экономикой страны. Неоткуда будет платить зарплаты, пенсии и так далее. Так было в 1992 году: поскольку никто никому не платил, денег в бюджете не находилось ни для чего. Я очень надеюсь, что подобного не повторится, ведь закон о банкротстве физических лиц худо-бедно начал действовать, готовится закон о финансовом уполномоченном. Но учитывать такую угрозу надо — это нас всех будет дисциплинировать.

СПРАВКА

Медведев Павел Алексеевич — финансовый омбудсмен, депутат Госдумы РФ первого–пятого созывов, доктор экономических наук. Родился в 1940 году, окончил механико-математический факультет МГУ им. Ломоносова. Был народным депутатом РСФСР, выступал одним из авторов стратегии поэтапного перехода к рынку, занимал должность заместителя руководителя аналитического центра по социально-экономической политике администрации президента РФ. Автор более 100 научных трудов и учебных пособий.

Георгий Степанов, Новые известия, 27 октября 2015